Птица с перебитыми крыльями - Левон Восканович Адян
— Спи, уже поздно. Я не могу говорить долго. Услышала твой голос, и мне теперь так приятно… Видимо, величайшее в жизни счастье — быть уверенной, что тебя безумно любит тот, кого ты и сама безумно любишь… Послезавтра я приду к тебе. Хотела зайти в конце недели, но нет, столько не вытерплю. Цавед танем, спокойной ночи.
Я вышел из кабинета главного и тотчас увидел Рену. В лайковом желтовато-коричневом плаще нараспашку, в блестящей светло-розовой шёлковой блузке, в тёмной плиссированной юбке, длинноногая, с изящной голенью, словом, очень эффектная, она быстро проходила по хорошо освещённому коридору, ни на кого не обращая внимания, тогда как остальные поневоле замедляли шаги, оборачивались и глядели ей вслед. Я смотрел на неё с неизменным восхищением и тёплым чувством, думая, что красота приятна и человеку, и Богу и что нет на свете ничего прекраснее красоты прелестной девушки. Дойдя до моего кабинета, Рена с улыбкой открыла дверь и, обнаружив, что внутри никого нет, обескураженно замерла. Не дав ей повода для беспокойства, я тут же подошёл и не без волнения поздоровался.
Рена повернулась, улыбка её снова расцвела, распустилась на дивном лице и в лучистых голубых глазах.
— Привет. Я поднялась на минутку, — немного запыхавшись от быстрой ходьбы, проронила она, входя в кабинет. — Только на минутку, я ведь обещала. Хотела повидаться, но задерживаться не могу. Как ты? — спросила она, непроизвольно придвинувшись ко мне. С нежностью, выдававшей, как я соскучился, обнял я Рену, самое родное мне в этом огромном городе существо, потёрся лицом о её чудные волосы, а вот поцеловать отчего-то не решился.
— Нормально, — всё ещё взволнованно сказал я. — Ты-то как? — Словно в первый раз, я не в силах был оторвать от неё взгляд.
— Тоже нормально… Ну ладно, мне пора. — Рена легонько вздохнула. — Дольше не могу, готовлюсь к экзамену.
Экзамен она, конечно, выдумала, тут я не сомневался.
— Побудь хоть немного, — умоляюще взял я её за руку.
— Нет, нет, нет, не могу. Но буду заглядывать. — Осторожно высвободив свою руку, Рена попятилась к двери и с улыбкой добавила: — Зайду через два дня в это же время. Смотри не уходи, — наказала она с той же улыбкой. — Будешь ждать?
— Разумеется, — пообещал я. — Не то что два дня — два года, — попробовал я пошутить.
— Два года? — искоса глядя на меня лучистыми голубыми глазами, спросила она. — Так мало?
— Ну, тогда не два, а двадцать лет, — уступил я с улыбкой. — Одиссей двадцать лет ждал Пенелопу.
— Не-ет! — простодушно не согласилась Рена. — Это Пенелопа в Итаке двадцать лет ждала Одиссея, а не наоборот. Да ты лгунишка!
Я засмеялся, обнял Рену у дверей и ласково спросил:
— А ты? Ты будешь меня столько ждать?
— Я?.. — она отпрянула, словно бы раздумывала над ответом, и сердце у меня тревожно ёкнуло. — Если возникнет нужда — буду, — отчётливо произнесла Рена. — Но нет, — после секундной заминки она резко встряхнула головой. — Не смогу я ждать целых два года, — с кокетливой улыбкой пролепетала она, положила руку мне на грудь и кончиком языка медленно провела слева направо и справа налево по верхней губе, просунула пальчики под галстук, скользнула под рубашку и, беззвучно смеясь, пощекотала меня. У меня тут же перехватило дух. — За два года я умру в тоске, — уже игриво заметила она и вдруг, неожиданно подавшись вперёд и благоухая духами «Клима», крепко прижалась ко мне хрупким, трепещущим жизнью телом. — Какие два года! Для меня прожить без тебя два месяца — пытка. — Раскрасневшись от волнения, Рена впилась пылающими губами в мои губы.
Это длилось мгновенье. С навернувшимися на глазах слезами она попятилась и, выскочив из кабинета, побежала по коридору к лифту.
Следующим своим звонком Роберт меня расстроил. По его словам, Зармик советует ему не возвращаться в Баку, остаться в Москве и заняться торговлей. «Это самое выгодное нынче дело, — заключил Роберт. — На него вся интеллигенция переключилась. — И спросил: — Завтра иду в американское посольство, взять анкеты для тебя?» — «Возьми, — равнодушно сказал я, и тут же меня осенила мысль — уехать с Реной в Америку. — Возьми, — повторил торопливо, — непременно возьми. Когда понадобится, приеду».
Двумя днями позже я осторожно намекнул на это Рене, не зная, как она отнесётся к новой перспективе, и страшно обрадовался — её глаза загорелись восторгом.
— В Америку? — взволнованно прошептала она. — Разве это возможно?.. Я думала днём и ночью, выхода не видела и пришла к выводу — нет в жизни большей трагедии, чем абсолютная невозможность изменить то, что выше наших сил. Боже мой, неужели это возможно…
— Так ты поедешь со мной? — обрадованно спросил я.
Рена вдруг опечалилась и с горечью посмотрела на меня.
— Да, но… представляешь, под какой удар я поставлю наших? — вполголоса произнесла она. — Но чем же я виновата, Лео, скажи, чем я виновата? — Словно подбадривая себя, она с виноватой полуулыбкой добавила: — Как бы то ни было, я поеду с тобой куда угодно, — заключила она, обвив мне шею руками. — Понятно, наши меня не простят. Не простят поначалу, ну, а в конце концов сдадутся… Боже мой, я никому этого не скажу, никто не узнает об этом. Ирада с Эсмирой тоже. Позвоню прямо перед отъездом, но где я, всё равно скрою. Согласен, Лео? И тогда уж мы будем вместе всегда. Боже мой, неужели это возможно? — возбуждённо повторила она. — Я посвящу тебе, Лео, всю свою жизнь, каждую минуту своей жизни, буду кроткой, верной и преданной и никогда-никогда, я тебе уже говорила, не сделаю ничего, что причинило бы тебе боль. Я пожертвую ради тебя всем, что у меня есть, всё принесу тебе в жертву, а взамен потребую лишь одного — люби меня. Я очень тебя ревную, без конца думаю об этом, но тебе не говорю и никогда не скажу. Хочу, чтобы ты любил одну меня и никого кроме, слышишь, никого кроме… А ты любил кого-нибудь? — неожиданно спросила она, уставившись на меня широко распахнутыми глазами и с некоторой робостью дожидаясь ответа.
— Да.
— Неужели? — Рена подалась назад, тревожно глядя на меня.
— Это было давно, ещё в школе.
— Где, в Сумгаите? — спросила она разочарованно и растерянно.
— Да нет… У нас в деревне. С первого по шестой класс я учился в деревне. Там.
Рена малость успокоилась, втянула в себя воздух и запоздало спросила:
— Как её звали?
— Людмила.
— Она была красивой? — опять же запоздало спросила Рена.
— Красивой.
— И ты её вспоминаешь? — глухо спросила Рена.
— Вспоминаю, — сказал я. — Изредка. Когда она улыбалась, улыбка появлялась у неё в глазах
